* * *

..пустое мертвое небо истекало желтым и белым. Сверху сыпалась мелкая сухая пыль - или это был пепел? Черный дым клубами поднимался вверх и скрывал далекое белесое солнце. Под ногами чуть слышно шуршал песок. Шурр-шуррр, шурр-шуррр… Только этот шорох нарушал иссушенную равнодушную тишину, но хотелось, чтоб и он прекратился навсегда. Можно было б замереть на месте, лечь в желтую пыль, перестать быть, и тогда бы стихли все звуки. Но останавливаться было нельзя - он почему-то был точно в этом уверен.
Он - единственный живой на этой бесконечной арене, простирающейся до самого горизонта.
Здесь был только он - и мертвые.
Один - и двести четырнадцать.
Иногда у них не было лиц - только маски. Иногда они все казались одним человеком - и это одинаковое лицо менялось, становилось знакомым и незнакомым одновременно. Или, что хуже - лица были разными, и все - знакомыми. Ни единого чужого.
И ни единого дроида. Желтая пыль оседала, растворялась в сухом белом воздухе, и тогда становилось видно, что их молчаливые шеренги стоят вдалеке и не двигаются с места. Не нужно. Больше - не нужно. Один оставшийся - не опасен. Один оставшийся не представляет никакого интереса.
Один оставшийся умрет сам. Да если и выживет - какая разница?

.. с мертвого неба падали корабли. Расцветали в воздухе яростными белыми цветами и срывались вниз - без единого звука, и растворялись в воздухе, не достигая земли. Сотни, тысячи погибших кораблей. Далекое солнце перекатывалось по чернеющему небу туда-сюда, стрекотало прозрачными крыльями, смеялось холодным металлическим смехом.
“Помощь не придет, повторяю, помощи не будет”, - звенело в коммуникаторе сквозь помехи.
“Слышите?! Кто-нибудь меня слышит?”, - доносился откуда-то издалека знакомый голос.
Песок под щекой был мокрым и горячим, перед глазами плясали белые и желтые смерчи. Он пытался дотянуться до передатчика, отозваться, ответить, но рука не слушалась - она бессильно лежала в пыли, и сверху медленно опускалась черная вода без конца и без края.

* * *

Стасс говорит: “Мне кажется, мы остались там. А все это сон, который мы видим в Силе.”
Кит смеется: “Не знаю, как ты, но я отказываюсь видеть во вечном сне работу!”. Она тоже улыбается в ответ, обхватывая себя за плечи зябкими ладонями, и несказанные слова повисают между ними серой паутиной. В глубоких фиолетовых глазах Стасс тает отблеск желтого неба и плывут огромные тени боевых кораблей.

Ади говорит: “Попробовал бы ты умереть, я бы…  я бы…”, а потом просто машет рукой и утыкается ему в плечо.

Мэйс говорит: “Так нельзя. Мы не проиграли.” - и сам замолкает, глядя, как алое закатное солнце Корусанта опускается на шпили небоскребов.

* * *

Кит просыпался и смотрел, как по потолку плывут голубые волны. Оскал белого солнца в мертвом небе таял, исчезал, чтоб на следующую ночь вернуться снова. Ему казалось, что других снов он не видел никогда в своей жизни - только бесконечный песок и смерть.
Это было не так. Он старательно вспоминал об этом, говорил про себя - это не так.
Но он думал о море - и море обращалось песком и пылью.
Возможно, если б было больше времени… если бы была настоящая возможность сосредоточиться, заглянуть внутрь себя, прислушаться - то кто знает, может, и получилось бы увидеть что-то кроме неизбежной войны, шагающей сквозь клубы пыли. Но времени не было. Уже не было.
И это было очень плохо.
Если ввязываться в бой и не оставлять мыслей о прошлом поражении - проиграешь снова. Прошлое надо оставлять в прошлом, не позволять возвращаться к тебе кошмарными снами, иначе ты поднимешь меч и ощутишь на плечах невозможную тяжесть. И сможешь ли сразиться так, как сражался бы, не будь этого груза?
Киту казалось, что он думает об этом каждую свободную минуту. Раз за разом мысли возвращались к одному и тому же, и бесконечно ходили по кругу. Бессмысленно, бесполезно. Плохо. Нет смысла перевоевывать уже законченный бой. Нет смысла думать, что и где ты сделал не так - в этом сражении ты уже ничего не исправишь. Ты уже никого не вернешь.
А продолжишь в том же духе - погибнут еще многие, потому что от тебя толку не будет.
Эх, если б еще сделать было так же просто, как понять.
Если б с таким разговором к нему пришел кто-то еще, то он бы знал, что сказать - “Кто-то слишком много думает, да?” Как жаль, что в отношении самого себя это никак не работало.

За стеной в который раз что-то с грохотом упало. Кит чуть заметно поморщился. Надар так старательно не показывал смертельную обиду, что о ней знали, кажется, уже все - и кто хотел, и кто не хотел. Вторые особенно. Объяснять в десятый - да если б в десятый, в сотый, в тысячный! - раз, почему все так, а не иначе, и почему мастер не передумает - нет, и так тоже не передумает - уже не было никаких сил. Они б нашлись у кого-нибудь поумнее, посдержаннее и в целом получше, а у него, Кита, не было.
Зато раздражение - было. Еще как было. На редкость неприятное ощущение.
Нет уж. Нельзя.
Он встряхнулся, постарался нацепить на лицо маску жизнерадостного идиота и вышел из комнаты. “Сработает же, - подумал он, - ну не может не сработать”.
Надар возился с чем-то в углу, но на шорох открывающейся двери обернулся. И в огромных глазах - в который раз - засветилась такая надежда, что Кит -  в который раз - почувствовал себя редкой скотиной.
Но если сейчас показать, что заметил, что понимает и так далее, разговор начнется заново, а для этого все-таки был не лучший момент.
- Скоро вернусь, - Кит постарался звучать бодро, а не так, будто вот-вот всплывет кверху брюхом. Это было непросто, надо сказать. Звучать, не всплыть. - Если кто-то будет меня искать, скажи… скажи, что моя душа не вынесла груза мирских тягот, и я…
- И Вы ушли в Сады Медитации, и утопились в пруду, - без всякого выражения закончил Надар. - Так и скажу, учитель.
И отвернулся, надувшись еще больше.
“Мда, - подумал Кит, глядя в обиженную спину ученика, - а ведь не такой уж плохой способ решения всех вопросов. Пруд глубокий, рыбы жирные. Самое место для того, чтоб топиться”.
Даже жалко, что он в принципе не мог утонуть, даже если б очень захотел.
Что ж такое - что ни делай, какая-то дрянь получается.

В Саду было тихо. Настороженно, опасно тихо. Покой закончился и здесь, как бы ни хотелось верить в обратное. Высокие деревья тревожно перешептывались над головой, цветы и травы клонились к земле, будто хотели спрятаться. Тихо всхлипывал ручей, переливаясь по камням.
Или это уже мерещилось уставшему разуму?
Да, скорее всего.

Здесь, именно здесь не было никакой опасности. А добавлять “пока еще” точно не стоило. Если так рассуждать, то везде “пока еще” спокойно, кто знает, что может случиться через пять минут… Например, один уважаемый вот-буквально-только-что-член-совета может начать разговаривать сам с собой в своей голове и учить жизни самого себя. Всегда приятно пообщаться с умным разумным существом, что тут еще сказать.
И за таким важным разговором  можно совершенно не заметить, куда идешь - и кому ты мешаешь своим бесценным обществом.
Все сегодня не так. Абсолютно все. Лучше б он в пруду плавал, хотя и там бы умудрился отдавить хвост какой-нибудь замешкавшейся рыбе.

- Простите, Аайла, - виновато сказал он. - Я не хотел Вам помешать. Я не думал…Или, наоборот, слишком много думал. Хорошо, что хотя бы не врезался лбом в дерево, оно-то точно ни в чем не виновато.

“А еще ты забыл поздороваться, - подумал он, и ему невыносимо захотелось провалиться сквозь землю. - Ох, образец вежливости. Молодец. Всегда так делай”.

Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву дерева, косо ложились на траву, на цветы, на лица. Почему-то казалось, что над головой не купол и не небо над ним, а вода, чистая, прозрачная морская вода, и по песчаному дну медленно плывут тени. Это было красиво. По-прежнему беспокойно, тревожно - но красиво. Аайла улыбалась, прищурив глаза, и по ее лицу тоже медленно ползли полосы света и тени, расчерчивая его то ли шрамами, то ли…
Нет. Ну что за ерунда в голову лезет.
Хотя, в общем, неудивительно, что лезет. Вот если б не лезла - был бы повод задуматься, а живой ли ты еще. Или уже достиг той степени просветления, когда и дышать-то не обязательно. Но это, к счастью, уж точно доступно только избранным.

Глаза Аайлы были глубокими и темными, и совершенно нельзя было разглядеть, отражается ли в них бело-желтое небо, поднимаются ли клубы пыли, взрезают ли облака боевые корабли. Скорее всего, да. Так было у всех. Тень войны вставала за каждым из них, медленно расправляя сухие крылья, щелкая стальными суставами. Мертвый металл, горящие холодным электрическим огнем глаза.
Ветер усилился, листья закачались, давая дорогу прямым солнечным лучам, и неживая тень исчезла - до срока, конечно. До срока.
Пусть так.

Кит улыбнулся в ответ Аайле, чуть наклоняя голову. Он вдруг подумал, что интересно было б узнать - она видит за его спиной точно такую же тень? Что видят все остальные в его глазах? Но, пожалуй, он задал бы этот вопрос единственному существу в Галактике - и заранее знал, какой ответ бы получил. Это было бы простое “Не спрашивай”. Потому было проще молчать и думать самому. Наедине с собой многие вещи становились гораздо проще.

- День совершенно точно добрый, - он прищурился, глядя на то, как солнечные зайчики танцуют по блестящей траве. Извиняться еще и за то, что не поздоровался, было бы совсем глупо и совершенно бессмысленно.

Ничего хорошего. Конечно. Кто сейчас думает о чем-то хорошем? Точнее сказать, кто из нас думает о чем-то хорошем?
Все мы знаем правильный ответ. Никто.

- Если я сбил Вас с не очень хороших мыслей, - продолжил он, - то, наверное, я точно не зря родился на свет. Может, в этом и заключалась моя великая миссия в этой Галактике… Как Вы думаете?

Придуривайся, придуривайся, в этом твоя задача. Если она хотя бы пять минут будет думать о том, какое ты трепло и какой несусветный бред ты несешь, а не о том, какой пиздец встал в полный рост на нашем пороге, это уже будет хорошо. Можно сказать, маленькая победа.

Сработало. Ну хоть на сколько-то - сработало.
Аайла смутилась, сбилась, отвлеклась. Это было слишком заметно - лекку вздрогнули, будто попытались спрятаться за спину, не от серьезной опасности, а так, чтоб не выдавать себя. Он и сам не был до конца уверен, откуда он это знал - просто знал, и все. Именно так он знал о том, когда придут волны, о том, как повернуть вспять течение, о том, как разминуться с опасным подводным хищником. Когда-то ему казалось, что это всем известно. Но нет. Не всем.

Да и он сам тоже отвлекся. Думать о том, каково другому - не тебе - всегда помогало. Хотя, может быть, все дело было в том, что Аайла улыбалась осторожно и радостно, что в саду было спокойно и тихо, и что прямо здесь и сейчас никто никуда не спешил. И пустое, ненужное время, которое нужно было попросту занять чем-то бессмысленным, не попадаясь никому на глаза, почему-то стало более… ощутимым. Да, так сказать будет правильнее всего. Настоящим. Шорох листьев, запах цветов, переливы ручья и солнце над головой - это было настоящим, а то, что приходило во снах и смотрело тысячами глаз - нет. Сны никогда не были явью, и в их силах было сделать так, что и не стали бы.

И ему захотелось остаться. Ненадолго, да, но разве это было важно?

- Какой дурак бы отказался? Спасибо,- улыбнувшись, ответил Кит, опускаясь на золотистую траву. - Да, это хорошее место, Тихое. Честно сказать, я не думал, что в этом углу сада вообще можно встретить разумное существо. Оно же побоится заблудиться и не выйти… если оно разумное, конечно. Кстати, я совершенно не запомнил дорогу. Кажется, тут я и останусь. Пущу корни, покроюсь корой, на моей голове кто-нибудь совьет гнездо и выведет птенцов. И они будут орать, как будто они там на внеочередном заседании Совета… Нет, надо будет все-таки поискать обратную дорогу, такая перспектива меня как-то не радует.

Солнце скрылось за облаком, но почему-то это не принесло тревоги. Спокойствие никуда не исчезло. И это было хорошо.
По верхушкам деревьев прошелся ветер - будто кто-то провел по ним огромной невидимой  ладонью. С веток полетела легкая сухая листва.
Кит протянул руку, Силой удержал несколько листьев в воздухе - это почти как вода, это не сложней, даже проще - сощурил глаза, и листья медленно закружились, будто закручивая маленький водоворот. На такое хорошо отвлекаться. Движение притягивает внимание, и сам не замечаешь, как начинаешь следить за тем, как кружатся - листья, камни, листы бумаги, неважно, что. Иногда это не хуже медитации, надо сказать.

Листья кружились перед глазами, неспешно, спокойно, и Кит не сразу заметил, как в этот неторопливый танец вплелась вода. Серебристые брызги, легкая взвесь в воздухе. Листья плыли по часовой стрелке, прозрачные капли - против, и это было так красиво и спокойно, что невозможно оторвать взгляд, невозможно думать о чем-то еще. Только смотреть и молчать. Странно - обычно ему было неуютно в долгой тишине, особенно рядом с кем-то малознакомым, почему-то было необходимо заполнить повисшую паузу хотя бы бессмысленной болтовней ни о чем, хоть о погоде, хоть о делах собеседника, которые на самом деле никому не были интересны. “Маленький разговор”, ни к чему не обязывающий, но не позволяющий длиться неловкой тишине и располагающий собеседника к тебе. Основа основ, да… Надар никак не мог понять, зачем это нужно, и почему бы не сказать сразу, что тебе необходимо, и не тратить время на ненужные слова. Да уж, всегда сложно объяснять то, что кажется тебе совершенно очевидным - особенно когда объяснение уже идет на десятый круг, и все возможные формулировки у тебя уже заканчиваются. Или просто кто-то объяснять не умеет, что вероятнее.

Водоворот крутился то быстрее, то медленнее, и совершенно не сбивал с мыслей.
Красиво получилось.
И концентрации почти не требует, работает само собой, кружится себе и кружится. Будто бы этот маленький водоворот из капель и листьев был здесь всегда - и останется, когда они уйдут, станет таким же вечным, как Храм, сад и сам шумный Корусант под красно-золотистым небом. И сколько бы лет ни прошло, что бы ни случилось…

Листья осыпались на землю, капли брызнули в разные стороны.
Вот тебе и вечная конструкция.
С виду - да, а стоит чуть отпустить - посыпалась, и не соберешь.

Метафоры, метафоры, чтоб их. Куда ни посмотришь - на тебя выпрыгнет какой-нибудь символ. Третий, пятый, десятый смысл…
А на самом деле это просто вода и листья. Бывает и так.

И Аайла, которая расстроилась от того, что красивое и хрупкое только что было, и вот уже нет.
Метафоры...

- Ничего Вы не испортили,  - Кит улыбнулся. - Вообще это рискованная штука, можно так сидеть и смотреть часами, днями, неделями… Не надоедает совершенно. И вот тут есть шанс обнаружить на голове гнездо, когда наконец-то очнешься. Вы просто спасли нас обоих от незавидной участи, надо сказать. Не говорю уже о том, что рано или поздно нас бы хватились - и скорее рано, чем поздно, я-то знаю! - и пошли искать с акк-догами по всему саду.  И нашли бы. А мы тут совершенно преступно сидим и ничего не делаем, в то время как… Ну, понятно.

С дерева медленно и неторопливо, как большая альдераанская транта, спланировал серебряный лист. Кит проследил за ним взглядом, хотел было поймать в воздухе, но передумал. Лист-то точно знает, как ему лучше.

- Я начинаю всегда и со всеми говорить, как на заседании Совета, - он покачал головой. - Скоро смогу выдать длинную и связную речь по любому поводу, не включая голову и даже не очень просыпаясь. Вот, лист упал, как это повлияет на политику Республики в мирах Внешнего Кольца? Кажется, у меня уже готовые фразы в голове складываются. Тьфу, как бы это отключить? Где кнопка? Должна же быть, правда?

..серая волна поднялась, плеснула и остановилась - в шаге от берега, в шаге от того, чтоб разбиться о камни, и откатиться, и подняться снова.
..будто бы кто-то нажал кнопку, и кадр резко застыл на полувздохе, полудвижении.
..будто бы осталась только тишина -  и чуть слышные шорохи в саду.
..будто бы.

Аайла смотрела на него очень внимательно, нахмурив тонкие брови. Он почему-то увидел, как между ними легла беспокойная морщинка - пока еще крохотная, чуть заметная, будто ниточка паутины, которую так легко смахнуть ладонью. Жалко, что не выйдет вот так просто стереть все следы прежних тревог.

Прежних? Было ли так раньше? Кит совсем этого не помнил. Но сейчас на ее лицо легли косые солнечные лучи и высветили морщинки, еще больше вычернили круги усталости под глазами. Странно - обычно люди (хорошо, хорошо, разумные существа!) в таком состоянии даже не пытаются вникнуть в бессмысленный, ни к чему не обязывающий разговор ни о чем. Как раз в таком состоянии легко отвлечься на звучание чужой речи, совершенно не вслушиваясь в смысл. На то, в общем, и был расчет с самого начала…

Но Аайла вслушивалась, всматривалась, пыталась понять.

Что она хотела увидеть? Что она хотела услышать -  между строк, между ничего не значащих слов? Зачем она тратила на это силы?

С уверенностью можно было сказать только одно - не ра-бо-та-ет. Кто-то в очередной раз напоролся на всем известную истину “все разумные существа - разные” и очень этому удивился. Хорошо, когда в мире столько неизведанного, правда?

..она устала.
..она невыносимо устала - примерно как все те, кто… Как все те, кто.
..но сейчас до этого никому нет дела.

- Не высыпаться - плохо, - повторил Кит. - Высыпаться - хорошо. Главное, не добавлять “куда”. Вообще бы я выбил эту истину над дверями Храма, чтоб все знали и уважали такой бесценный принцип. А еще я совершенно бездарно пытаюсь Вас отвлечь от невеселых мыслей, хоть меня об этом никто и не просил. Я часто так делаю, увы мне. Но, кажется, сейчас этому свинству совершенно нет оправдания. Простите меня, сегодня я полный идиот.

В ветвях дерева застрекотала какая-то неведомая мелкая птица. Кажется, она поддерживала означенное утверждение.
И как быть, когда весь мир, включая птицу, считает тебя идиотом?

Лучи света, шелест листвы, перезвон ручья - все это стало будто бы… ненастоящим. Хотелось то ли стряхнуть наваждение, то ли, наоборот, оставить все как есть. Нарисованный мир, прикрывающий то, что настоящее. Рано или поздно эти яркие листы свернут - и тогда...

Мы будто бы живем здесь - но думаем совсем о другом. Правда, мастер Секура? Ничего, скоро мы перестанем. Совсем скоро все будет иначе. Скоро нам будет о чем задуматься.

Нет, Кит не сказал этого вслух. Это не имело никакого смысла.

Она все поняла.
Она поняла все правильно - как и все остальные. В конце концов, они - те, кто был тогда на арене - уже отличались от прочих. Уже понимали друг друга так, как не поймет никто другой. И им всем было дело друг до друга, на самом-то деле.
Да уж, как нехорошо считать себя особенным просто потому, что… Потому что ты оказался в нужное время в нужном месте, потому что тебя не догнал шальной бластерный заряд, потому что…
Но так уже - было.
Сложно спорить с очевидным.

Аайла хотела что-то спросить - и не спрашивала. Хотела что-то сказать - и не говорила. Впрочем, кажется, она и так сказала уже достаточно.
Не только словами.

Кто же не знал - нельзя показывать, что ты замечаешь движения чужих лекку. Поэтому Кит сделал вид, что не обратил на это внимания. Кажется, ей было любопытно и… страшно? Нет, не так. Это означало не страх - а желание разделить с кем-то тревогу, боль, опасения. Это - другое.

Вот интересно - всем хочется говорить, но слов не хватает. Все начинают фразы - и не заканчивают их, потому что все ясно и так. Все ясно и так - но нам все равно нужны слова. Нужно давать имена всему, чего боишься, нужно называть все, что видишь и чувствуешь - вот он, признак разумного существа, разве не так? Инстинкт, не инстинкт, как это правильно назвать?
Разумное существо на то и наделено речью, чтоб говорить.
Поверх этого ложатся это-же-неприлично, кому-до-меня-есть-дело, кому-я-интересен и все прочее, но…
Разумное существо больше всего на свете желает говорить.
Забавно…

Кит улыбнулся в ответ на слова Аайлы. Давно ему никто не предлагал выспаться - скорее, наоборот. Кажется, Бент сто лет назад говорила что-то такое. Но сейчас, наверное, она и сама не высыпается, бедная рыба.

- Боюсь, что если я лягу, усну так крепко, что меня никто не добудится, - сказал он. - Я, конечно, предупредил Надара о том, что нужно говорить, если кто-то придет меня искать, но… Боюсь, ему никто не поверит. Так что будут искать, и найдут, и не смогут разбудить. “А кто повинен будет в этом? Вы.” Простите. Я опять начинаю говорить и никак не могу остановиться. И все равно говорю не о том, о чем… стоило бы. Каждый из нас молчит об одном и том же, потому что об этом нет смысла говорить. Никто из нас не знает, что будет дальше. Каждый пытается уберечь остальных - и не знает, как. Я могу сказать только то, что я понимаю. Просто знайте это.

Странное это было ощущение.
Нет, не так, не странное - непривычное. Как свет сквозь листья, как лучи солнца сквозь толщу воды. Глупое сравнение, да, он неудержимо скатывается в какие-то штампы. Когда устаешь - плеваться шаблонами гораздо легче, чем говорить нормально. “Свет сквозь листья”, это ж надо. Еще бы - “золотые листья”, и было бы совсем… позорище. Хорошо, что читать мысли еще нужно уметь. А то было б даже стыдно.
Главное - не ляпнуть что-то такое вслух.
Ощущение нарисованного, ненастоящего мира никуда не исчезало. Казалось - тронь, и бумага прогнется, и станут заметны мазки краски, неровная фактура, иллюзорный объем. Возможно, Аайла действительно была права. Все дело было в усталости. Так ведь бывает - когда мало спишь, рано или поздно мир начнет казаться иллюзией. Кому-то - стеклом, кому-то - бумагой. У всех по-разному. Бент говорила, что мир становится прозрачным, как вода, и очень страшно, но почва под ногами обернется - тоже водой. Воды она, конечно, не боялась, но не посередине же оживленной улицы на Корусанте!
А вот странно - пока не сказали, так бы и не заметил. Смешно устроен организм, что тут сказать. Сороконожка задумалась, с какой ноги она ходит, запуталась, споткнулась и упала.
И уснула.
Разве плохо быть такой сороконожкой?
Очень даже хорошо.

Странно, странно - он слушал Аайлу и понимал, что ему совершенно не хочется отшутиться, как обычно. Старость это, что ли. Сначала начинаешь серьезно ко всему относиться, потом начинаешь осуждать непочтительную молодежь, а там и приходишь в себя в кресле главы Совета, и все на тебя смотрят с Большой Надеждой.
Вот уж кошмар.
А ведь с такой глупости начинается.

А Аайла волновалась - и смущалась, совершенно как юнглинг. Почему? Добро бы здесь был кто-то более значительный и - да тьфу ты - серьезный. А он в основном известен тем, что придуривается без меры.
Впрочем, не факт, что то, что он чувствует, соответствует реальности. Скорее всего, нет.
И ведь надо же было вспомнить об этой чертовой усталости. Сороконожка, одно слово.
Голова была тяжелая и мутная.
Нельзя же такое вспоминать, ну. Теперь и вправду есть риск заснуть.
Хотя…
А что в этом, собственно, плохого?

- Чем больше разумное существо устает, тем меньше оно способно думать, - Кит сощурился на тихие солнечные лучи. - Меньше думаешь, проще живешь. Так многие делают, вы это знаете не хуже меня. Возможно, это и вправду редкая глупость… По крайней мере, в наших нынешних обстоятельствах-то точно. Пожалуй, сказать, что спать я не хочу и не буду, тоже будет редкой глупостью. Не каждый раз выпадает такая возможность - мало того что уснуть, да чтоб еще и вовремя разбудили, и даже не воплями о том, что все горит, горит, давно сгорело. По крайней мере, я буду надеяться, что так будет.

Земля была теплой, и солнечные лучи, нагло лезущие сквозь резную листву, не так уж и мешали. И что я сразу не согласился, дурак?

- Необходимая техника безопасности, - сказал Кит, поудобнее устраивая голову на руке. - Когда я сплю, я могу выглядеть не очень живой лягушкой. Дыхание замедляется, я почти не двигаюсь, и со стороны можно подумать, что я упокоился с миром, даже не написав завещания. Это иллюзия, не надо пугаться. Конечно же, завещание у меня есть… То есть все в порядке. Я живее всех живых. И… спасибо вам.

Третье веко неумолимо затягивало глаза, и, кажется, уже начинал сниться какой-то сон. Только бы не проспать слишком до...

однажды Кит взял да и не стал искать гифки дольше, чем писать пост, и у него отвалились лекку

На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь,
Езжай на огонь, моя радость, найдешь без труда. (с)

Наверное, во сне к нему должна была бы прийти тревога, а с ней и тоска, и предчувствие близкой беды. Это было бы правильно. Повествовательно правильно. После тяжелых событий - и не после не самого простого разговора - герою должны сниться плохие сны, особенно контрастируя с тишиной и покоем храмового сада. Кажется, он о таком читал - и не один раз. Распространенный прием, “никакого покоя среди покоя”, всегда волнует читателя и заставляет сопереживать…

Но все было не так.
Кит провалился в сон так быстро, что сам не успел заметить, как это случилось. Только что вокруг тихо шуршала листва, и лучи солнца косо ложились на траву, и где-то слышался звон ручья - и вдруг он опустился на такую глубину, где даже ему было не по себе, где над головой чернела бесконечная толща воды. Иногда рядом мелькали светящиеся стайки мелких рыб и фонарики местных рыб-удильщиков. Он знал, что здесь опасно. Опускаться так глубоко нельзя.

Мимо проплыла рыба, похожая на неповоротливую субмарину, и огоньки светились на ее боках, как иллюминаторы. И тут он вспомнил, зачем ему понадобилось заплывать так глубоко.

На дне этой впадины спала старая-престарая субмарина. Она смотрела на глубоководных рыб единственным круглым глазом, уже почти целиком заросшим… кажется, это были раковины, убежища для каких-то местных форм жизни… По ее гладким бокам ползли черные водоросли, она уже почти что врастала в камень - еще пара сотен лет, и она окончательно сольется с дном, и ее не станет вовсе, и никто ее никогда не отыщет.

Кит откуда-то точно знал, что это сон. Что-то отличалось от воспоминаний, в реальности - давно, так давно - что-то было не так. Он попытался вспомнить, что именно - и не смог. Во сне память изменяет всегда, надо бы помнить… Во сне все не то, чем кажется.

Он подплыл к субмарине поближе, на всякий случай прислушался - нет, никакой большой опасности не приближалось. Конечно, это был сон, но умирать во сне - на редкость противное и неприятное занятие.

Внутри кабины что-то светилось.
Вот! Вот что отличалось от реальности. Вот что было не так. В реальности внутри субмарины была только чернота, и совершенно нельзя было разобрать, что там, никак не выяснить, что произошло здесь давным-давно.

Кит всмотрелся - и замер. Внутри круглой кабины плавал светящийся кальмар, неведомо откуда взявшийся в загерметизированной субмарине. Двери были надежно заблокированы, и их можно было разве что взломать снаружи, вряд ли внутри за столько лет мог остаться кто-то, способный отпереть дверь…

“Это сон, - напомнил он себе. - Во сне бывает что угодно.”

Кальмар светился всеми возможными огнями - от синего до жемчужного и ярко-рубинового - и больше всего напоминал дерево Дня Жизни. Кит не помнил, видел ли он таких раньше - кажется, нет, но мог читать или слышать, или… Но даже если сверкающий кальмар был порождением его уставшего сознания - пусть. Все равно это было невероятно, невозможно красиво. Яркие огни, горящие на теле живого существа, плавающего внутри стеклянной сферы - глубоко-глубоко на дне океана, где никто этого не увидит. Киту больше всего на свете захотелось это запомнить - так, чтобы не забыть никогда. Жалко было, что то, что он видел, никак было не показать кому-то еще…

Он не помнил, сколько длился этот сон - сколько времени он смотрел, как завороженный, на переливы разноцветных огней. Наверное, прошла целая вечность, но, когда он открыл глаза, солнце еще даже не опустилось за горизонт, а висело, будто не могло определиться - заходить или еще подождать.

И Аайла все еще была здесь. Ах да, точно, она же обещала его разбудить.
Ну, а он сам как-то справился.

- Вот так всегда, ложишься и думаешь, что проспал пару суток, - сказал он, улыбаясь - все еще сонно. - А на самом деле еще повезет, если проспишь пару часов. Ну, сейчас это и к лучшему. Надеюсь, вам тут было не очень скучно…

Он потер ладонью лоб, чтоб стряхнуть остатки сна.

- Наверное, мне должен был присниться какой-то пророческий сон, - продолжил он. - Про победу или поражение, а, точнее, и про то, и про другое, и чтоб нельзя было толковать это все однозначно. Но мне снилась затонувшая субмарина, внутри которой плавал разноцветный кальмар. Ума не приложу, к чему бы это… К удаче, должно быть, кальмар был на редкость красивый.

а солнце садилось, а солнце - к закату… (с)

Вечер опускался на сад медленно, неторопливо, осторожно. Может, кто-то прицепил солнце к небу булавкой, как девушка из какой-то древней, как вся Галактика, этнической сказки? То ли с вышивкой она там не успевала, то ли еще с какой-то работой… Странно, вот это затерялось в глубинах памяти, а вот солнце с булавкой - осталось.
Вот было бы хорошо. День бы никогда не кончилось, и неведомая девушка успела бы закончить, что начала, а им бы - ну еще немножко бы - не пришлось никуда бежать.
С нашим ли счастьем?
Да и хитрость с булавкой в сказке заметили, и все кончилось чем-то нехорошим, еще вспомнить бы, чем… А нет, не вспоминается. Наверное, там была какая-то мораль - про то, что обманывать нехорошо, или что обман всегда раскроется, или еще что. Какая же сказка без морали.

А все-таки как же хорошо чуть-чуть поспать, когда почти что валишься с ног. Пары часов - а иногда и получаса - достаточно, чтоб мир перестал быть таким бумажным и стал бы похожим на что-то более настоящее. Вот, уже и глубина появилась, и какой-никакой объем. Так недолго и поверить в его реальность.

Кажется, дерево услышало его сомнения в своей реальности - и обиженно тряхнуло ветками, с которых полетели листья. Вот интересно - а дерево ли это, или кто-то из нети врос, пустил корни, протянул к небу ветви, и теперь подслушивает чужие мысли и швыряется листвой, если ему что-то не нравится?
Да нет, непохоже.
Хотя было бы забавно.

Нет, ну все-таки мир явно стал лучше. Даже мысль о том, что рано или поздно придется возвращаться к делам, уже была не настолько никакой. Коммуникатор там, в комнате, наверное, уже раскалился, если только Надар не ответил и не рассказал, что “мастер изволил утопиться в пруду, о чем сообщает”.
Посмотрим…

- Спать вообще хорошо, - ответил Кит, ловя на лету очередной лист, чья яркая желтизна по краю подплывала красно-оранжевым. - А здесь особенно.  Тихо, хорошо, никто не топчется по голове, спишь себе и смотришь на кальмара. Такие, цветные, водятся на большой глубине. Они похожи на дерево Дня Жизни. Все в огоньках. Они очень странно выглядят в полной темноте, она там совершенно чернильная, и тут… выплывает такое. И светится. И ты думаешь - вроде бы еще не праздник, тогда к чему такая иллюминация? Когда я в первый раз такого увидел, я не сразу понял, что передо мной вообще. И если тут, под водой уже наступил День Жизни, то где мои подарки, я же весь год вел себя хорошо?

Он отпустил листок по ветру, и тот медленно-медленно закружился - легкий, почти прозрачный в лучах закатного солнца.

- Хотя подарок мне тогда и вправду был - в виде огромной голодной рыбины размером с шагоход. Наверное, я вел себя вовсе не хорошо. Забывал взять с собой коммуникатор, например, в то время, когда меня могут искать с Очень Срочным Делом. Вот как сегодня. Потому-то я никому и не понадобился… Даже страшно возвращаться обратно - вдруг коммуникатор перегрелся и взорвался? Корпус крепкий, но кто его знает.

Солнце тем временем, судя по всему, успело освободиться от булавки и неуклонно покатилось к горизонту.
Кит вздохнул.

- Кажется, все-таки пора встретиться с взорвавшимся коммуникатором лицом к лицу - и перестать бессовестно отнимать ваше время. Спасибо за… Да просто - спасибо. Без вас этот день был бы чертовски бессмысленным.