В сером предутреннем сумраке дерево - нет, не так, Дерево - светилось белым и голубым, и еще немного золотым по самому краю сияния, и это было так красиво, что каждый раз дух захватывало. Стоило каждый раз просыпаться за чуть-чуть до рассвета, чтоб это увидеть. Он опирался локтями на подоконник и смотрел, смотрел, как светятся листья, как они покачиваются под слабым ветром и оттого будто бы начинают сиять еще ярче. Круглый бок красного гиганта все отчетливее проступал в медленно светлеющем небе, и скоро над кронами деревьев должно было подняться солнце. Но пока его не было - а была легкая дымка, и чуть запотевшее окно, и чистый свет за ним.

За изгородью неспешно бродил какой-то зверь, с такого расстояния было не разобрать - кто. Но ничего, побродит и уйдет. Ничего опасного в окрестностях - вроде бы - не водилось, а неопасное - пускай себе ходит.

Вокруг светящегося дерева мелкой стайкой переливчатых огоньков вилась мошкара. Они были похожи на тех, которые водились - жили - в пещерах за большим водопадом. У тех, пещерных, не было ни крыльев, ни лапок - они были просто шариками теплого желтого света. Ему отчего-то всегда казалось, что пещерные огоньки - разумные. Он и сам не знал, почему так думал, ведь никаких причин для этого не было… Но они опускались на ладони и взлетали, и возвращались, и садились на плечи, будто бы понимали. По крайней мере, это было бы здорово.

“Интересно, - вдруг подумал он, глядя за окно, не в силах отвести взгляд, - почему огоньки никогда не вылетают из пещер под солнце?” Однажды огонек сел к нему на плечо, как бабочка, но перед самым выходом, когда осталось только пробраться между стеной воды и каменной кладкой, чтоб выйти наружу, огонек снялся и улетел обратно в золотистый полумрак, к сонным гинксам и светящимся кристальным цветам.

Может быть, при солнечном свете он бы просто растаял, перестал быть? Нет, ну это было б очень плохо. Огоньки были славные и живые, и хорошо, если б они такими же оставались и дальше.

А солнце тем временем осветило край неба за лесом и начало медленно подниматься.
Сейчас. Вот сейчас.

Вот оно плеснуло золотом на верхушки деревьев, вот показало бок, тонущий в белой дымке, вот… Солнце осветило крону Дерева, белый свет смешался с золотым, и показалось, будто бы оно горит - и не сгорает. Каждый листок полыхал огнем, огонь охватывал тонкие ветви - и они не осыпались пеплом, а продолжали вздрагивать на ветру, и в эти минуты - секунды? - сердце переставало биться.

Наверное, он не смог бы как-то это назвать.

Он просто смотрел на белый огонь и чувствовал… радость? Смутную тревогу? Вот этому-то точно он не смог бы подобрать слов.
А потом солнце поднялось еще выше - и пламя погасло, и дерево снова стало таким же, как и всегда.

Над Явином-4 медленно разгорался новый день.

Хотелось, конечно, забраться обратно под одеяло и проспать еще хотя бы пару часов (а то и побольше), но день обещал быть длинным и интересным, и надо было еще много что успеть.
Так что сегодняшним утром было совершенно не до сна.
Он плеснул в лицо ледяной водой, чтоб проснуться окончательно - весь день зевать было б не только глупо, но еще и ужасно обидно.

Вообще-то отец давно говорил о том, что к ним в гости собирается его старый друг и командир - тот самый (нет, надо было говорить “Тот Самый”, так, чтоб заглавные буквы было слышно) генерал Соло - но как-то все откладывалось, откладывалось… Еще бы - наверное, у такого великого человека было столько дел, что успеть везде он никак не мог.
И вот вышло так, что успеет.

Отец еще говорил, что с генералом Соло приедет его сын… или дочь? А кто знает. Нет, кажется, все-таки сын… А может, и нет. Честно сказать, По не запомнил  - отвлекся на что-то, кажется, на Тави, которая терлась об ноги и выпрашивала вкусненькое.
Ну и ладно, разницы-то никакой.

“Интересно, - думал он, уже сбегая вниз по широким деревянным ступеням, - генерал Соло прилетит на Соколе? На том самом?”
Хоть бы со стороны посмотреть, а.

Понятное дело, что за штурвал такого сокровища никто его не пустит. Можно, конечно, спросить, только толку-то. Все равно скажут, мол, нет и “подрасти еще”. Так что и не светит совсем. Ну, по крайней мере…
Нет, ну нельзя же так! Да точно же нельзя.
Хотя, если уж быть честным, увидеть своими глазами настоящий Сокол Тысячелетия - это уже было невозможно круто. Все остальное - так…
Да и все равно ничего не получится.
Наверное…

Но тут  под ноги с требовательным хриплым мяуканьем бросилась Тави, которая, видимо, с самого утра выскочила в окно дома, уже успела нагуляться (судя по репьям на шкуре, успешно) и теперь хотела, чтоб ее накормили, погладили и вообще обратили внимание. Зараза полосатая…

И потому он пока что и думать забыл про Сокол, а сгреб Тави в охапку и потащил в дом. Та недовольно фыркнула, но когти распускать не стала - есть ей хотелось больше, чем проявлять характер. Жалко, что от незнакомых людей она опять спрячется так, что еще день потом нельзя будет найти… А круто было б ее показать, она красивая. Но чужих Тави не любила и даже, наверное, побаивалась.

* * *

И поэтому, когда Тави насторожила уши, зашипела и серой молнией метнулась за дверь, стало ясно - совсем скоро на посадочную площадку опустится чужой корабль. Как она это чувствовала - никто не знал, но она почему-то никогда не ошибалась. На А-шку, закладывающую виражи прямо над домом, она и ухом не вела.

- Ну, кто-то, а она не ошибается, - сказал отец, поднимаясь, - да и время подошло. Ну, пойдем встречать?

И они вышли из дома, и По еле удержался, чтоб не ахнуть - с белого и золотого неба, слепящего так, что хотелось прикрыть глаза рукой, медленно опускался корабль, силуэт которого совершенно ни с чем нельзя было спутать.
Сокол.
Настоящий.
Не снится.
С-ума-сойти.