* * *

- Не хочу их видеть, - Айта перекатилась на живот, звякнув тяжелым ожерельем, кроме которого на ней не было надето буквально ничего. Она протянула руку, взяла с прикроватного столика зеркало и пачку салфеток, принялась аккуратно стирать с темно-голубых век несколько слоев ярких теней-хроматик, переливающихся в приглушенном домашнем свете.

- Не хо-чу, - повторила она. Бросила салфетку на пол, где ее тут же подобрал ворчащий дроид-уборщик, поблескивающий позолоченным корпусом. - Лети одна.

Аэлара пожала плечами, не отводя взгляда от мерцающих за окном огней - фиолетовых, голубых и белых. Прямо напротив их квартиры сияла огромная вывеска ночного клуба, на которой извивалась, выгибалась, дразнилась фиолетовая голографическая твилекка. Айта говорила, что выбирала дом именно по этой причине - “она на меня похожа, тебе не кажется?” Тогда Аэлара буквально проглатывала ответ, который почти что срывался с губ: “Все вы, алиен скам, на одно лицо.”  Сейчас ей казалось, что пляшущая твилекка и правда чем-то похожа на Зеркало. Чем-то…

Она забралась с ногами на подоконник, обхватила руками голые колени. Заоконные огни отражались в камнях тяжелых колец, блики танцевали по узким браслетам. Айта покосилась на нее, сверкнула голубыми глазами, которые при неярком свете казались темно-синими, криво улыбнулась.

- Передашь им все данные, отчитаешься по всей форме. А от меня можешь передать, что если еще раз кто-то будет вмешиваться в операцию в середине работы, то о следующем проекте они узнают, - она лениво помахала рукой в воздухе, - как это там, по его успешном завершении. И не раньше.

Аэлара рассеянно кивнула. Она знала, что ничего, конечно, не скажет - более того, это знала сама Айта. В целом, для того, чтоб обозначить свое недовольство, было достаточно отказа отчитываться лично - и все это прекрасно поймут. А она… ну что она. Не в первый раз.

- Да скажи уже, что тебе просто не хочется влезать в колючую робу и три часа выслушивать, достойно мы завершили операцию, или путь джедая состоит не в том, - Аэлара скорчила рожицу. За окном как раз лениво проплыл огромный аэроспидер, переливающийся, как Дерево Жизни, и она показала ему язык.

- Ка-а-ак ты угадала, - протянула Айта, швыряя в дроида скомканную салфетку. -  А тебе просто хочется на Тайтон, обниматься с Пожирателями и унылыми рыбами из Храма, купаться под водопадом… постой, кажется, развлечения кончились. Три часа позора, и два дня на лоне природы. А я уже старовата для водопадов…

- Да, мастер, - передразнила Аэлара, с наслаждением вытягивая ноги по всей длине подоконника. - Будет исполнено, мастер. Еще какие-то распоряжения, мастер?

Айта хихикнула и потянулась - точь-в-точь как ее голографическая сестра за окном.

- Размять мне плечи, например.

- Будет исполнено, мастер...

* * *

Она всегда оставляла Нар-Шаддаа без сожаления - луне контрабандистов не было до нее никакого дела, и это чувство было взаимным. У Аэлары не было места, которое больше, чем Нар-Шаддаа, могло б называться ее домом, ни одно место в Галактике она не знала настолько хорошо - но все равно эта планета была ей безразлична. Когда ее маленький “Защитник” получил разрешение на вылет и покинул пределы планеты, ей стало странно легко - как становилось каждый раз, когда сверкающая луна оставалась позади. И когда корабль прыгнул в гипер, она раскинула руки, закружилась по рубке и засмеялась - благо дроиду, управлявшему кораблем, до этого не было никакого дела.

Впереди ждал Тайтон.

Три часа позора - и…

“Защитник” остался дремать в доках орбитальной станции, висящей над белым и зеленым Тайтоном, и до планеты ее, по обыкновению, донес шаттл. Она улыбалась знакомым, пожимала кому-то руки, склонялась в поклоне - и совершенно не запоминала, кто это был и зачем. Она думала о том, что у нее будет целых два дня, целых два дня - здесь, в самом лучшем месте во всей Галактике. И от этого осознания у нее заранее кружилась голова. Тайтон. Радужные брызги водопадов, теплые камни старого Калета, тишина храмовой библиотеки, смешные медленные дроиды на тренировочных площадках. Тайтон. Можно будет уйти далеко-далеко от Храма, забраться повыше, упасть в траву и смотреть, как над головой плывут белые облака. Можно будет…

Она спустилась по трапу, подбирая длинные полы коричневой робы, сощурилась на солнечные лучи, ползущие по золотым стенам.

Хорошо.
Особенно если не думать про вечернее - экстренное - заседание Совета.

Отредактировано Aelara (2018-04-29 17:22:05)

Честно сказать, Аэлара надеялась проскочить сквозь Храм очень, очень быстро (здесь она пожалела, что от обычного стеллс-генератора толку не будет, вычислят очень быстро и будут обращать в два раза больше внимания) - чтобы никто из заинтересованных лиц не успел поймать ее и начать расспрашивать еще до назначенного времени. А потом - подняться по крутой тропе, петляющей по скальнику, затеряться в густых зарослях, выйти на площадку над водопадом, куда добирался, прямо скажем, мало кто, и лечь там на теплые камни, слушать, как поет вода, как перекрикиваются в небе птицы.

...они три бесконечных месяца не вылезали с Нар-Шаддаа, раскручивая, разматывая огромный клубок окровавленных нитей, тянули, шли по следу, как по лабиринту, искали ту самую ниточку, которая выведет их в самое логово. Близко-близко-близко - она чувствовала себя гончим псом, который принюхивается, раздувая ноздри, и почти что чует добычу. Она проползала под виртуальной колючкой, оставляя на ней клочки воображаемой шерсти, она ныряла в узкие туннели, где одному и протиснуться - это снилось ей ночами, именно в таком виде, и иногда ей было страшно - застрять, не выбраться, не достичь цели.
Но теперь объект был в их руках, и от решения Совета зависело если не все, то многое. Она процентов на девяносто могла предположить, каким будет это решение - но… пока что нельзя было так загадывать. Возможно, получится…

Шаттл за ее спиной поднялся в небо, и она почему-то замедлила шаг - здесь, в общей суете, в общем шуме никто не обращал на нее особого внимания. Дальше будет сложнее - даже если не спускаться по главной лестнице, то все равно… От обдумывания путей отступления на заранее подготовленные позиции ее отвлек радостный голос - яркий разноцветный всплеск, сверкающий огонек.

Раднари проскакала по лесенке, подпрыгивая - на рожках сверкнули, переливаясь, мелкие камушки. Аэлара улыбнулась - носит, значит, нравится, хорошо. Она надеялась, что и новый подарок придется девочке по душе.

Аэлара протянула подбежавшей Раднари обе руки:

- Ну, привет!

Девочка прыгнула, и повисла у нее на шее, такая обрадованная, горячая и веселая, такая счастливая, что останавливать ее сейчас, да что там - останавливать и скучным голосом рассказывать о приличиях и достойном поведении было бы слишком жестоко. Аэлара обняла ее, прижала к себе - тяжелая, а, с виду и не скажешь! - и ей тоже стало радостно, будто бы она зачерпнула в ладони сверкающую воду быстрого ручья, и вместе с ней - солнечные искры.

Хорошо.

После душной мути Нар-Шаддаа, после дюрасталевой сетки переходов между уровнями, после воздуха (да что там воздуха, от него было одно название), пропитанного острыми запахами крови, боли и страха - все это было так хорошо.

Ей и самой стало звеняще-радостно -  так, как могло б быть только здесь. Только в этих золотых стенах, под бесконечным голубым небом, среди древних статуй и… Здесь. Лучшее место во всем мире. Три часа позора, да? Два дня здесь стоят и большего.

Она наконец поставила Раднари на землю, и та вдруг - внезапно - вспомнила о приличиях. И это казалось странным - пару секунд до того, как девочка начала говорить.

От мастера Оргуса, значит? Изложить не можешь, значит?
Ах ты, мартыщерица!..
Мелкая хитрая мартыщерица.
Как же я тебе благодарна.

Аэлара поклонилась в ответ, церемонно складывая ладони у груди.

- Безусловно, срочное поручение от члена Совета имеет высший приоритет перед всеми другими задачами, падаван Раднари, - отозвалась она ровным и безразличным голосом. - Укажите мне дорогу, будьте так любезны.

Она потянулась заправить за ухо выбившуюся прядку, на миг прикрыла лицо от посторонних взглядов и подмигнула девочке - “я поняла, поняла, давай сбежим отсюда подальше, пока не началось.”

Отредактировано Aelara (2018-04-15 02:19:18)

Храм пел и сиял, и золотые плиты под ногами светились, как легкие облака на закате. Узоры на стенах переплетались, как ветви неведомых деревьев, голограммы с лицами старых мастеров мерцали и переливались голубоватым сиянием. И девочка, которая шла перед ней, старательно указывая дорогу, тоже сияла изнутри - теплым ровным светом. Девочке было хорошо здесь. Она радовалась чему-то и улыбалась, и начинала светиться еще ярче, и это было так хорошо. Так спокойно.

Нельзя было так привязываться к месту, она знала - но ничего не могла с этим поделать. Сюда хотелось возвращаться еще и еще, хотелось оставаться здесь как можно дольше. И она никак не могла поверить - что она и вправду здесь, что стены Храма не осыплются золотой пылью, и она не окажется… да где угодно, только не здесь. Она на ходу, не сбиваясь с шага, коснулась рукой золотой сияющей стены - настоящая ли? Не пройдут ли пальцы сквозь нее? Но нет, все было настоящим. Она ощутила это шероховатое тепло - и улыбнулась. Все вправду так.

Раднари, такая серьезная и ответственная, обернулась к ней и задала вопрос, и ей пришлось приложить усилие, чтоб не рассмеяться - такая забавная была девочка, которая пыталась поддерживать приличную светскую беседу.

- Благодарю за заботу, я совсем не устала, - отозвалась Аэлара, тоже стараясь сохранять спокойное выражение лица. - Все в полном порядке…

Они спускались по переходу, который должен был бы вывести к лестнице, и дальше - к главному выходу, где по дороге непременно попался бы кто-то знакомый. И отговориться срочным делом уже не вышло бы - или пришлось бы долго объяснять, почему одно дело срочнее другого…

- Подождите, уважаемый падаван, будьте так любезны… - Аэлара остановилась, огляделась по сторонам, прислушалась - не идет ли кто. Повезло - пока что рядом никто не ощущался. Хорошо…

Ниша рядом с врезанным в стену мерцающим кристаллом выглядела совершенно обычной, ничем не отличающейся от остальных. Если только не…

Если только не знать, что это - дверь.

Она еще раз прислушалась - ни-че-го и ни-ко-го - подняла руку, ладонью от себя, и отправила короткий, чуть заметный Силовой импульс. И дверь распахнулась, открывая взгляду узкий коридор, переходящий в винтовую лестницу.
Аэлара посмотрела на Раднари, улыбнулась:

- Не кажется ли вам, что этот путь подходит нам гораздо, ммм, лучше?

- Это же Храм, чего здесь только нет… - рассеянно отозвалась Аэлара, повернулась к двери, прикоснулась раскрытой ладонью к самому банальному сенсору, окруженному затейливыми золотыми и рыжими узорами, и створки с тем же легким шорохом закрылись, не оставив ни единого зазора. Теперь с другой стороны дверь выглядела просто нишей, одной из тысяч в храмовых стенах.

Свет разгорался медленно, неспешно, отзываясь на их шаги. Ступени лестницы под ногами переливались перламутром, кристаллы в стенах вспыхивали и гасли. Когда она увидела этот тайный ход в первый раз, он показался ей совершенно волшебным - и не перестал казаться таким и сейчас.
Ожившее чудо - как и сам Храм.

...там, далеко, в другом Храме тоже было много тайных переходов, возникающих из ниоткуда и пропадающих в никуда, и опасно было следовать по ним - уйдешь, не вернешься, навсегда останешься среди стонущих безумцев и древних призраков, забывших свои былые имена, останешься, станешь такой же, рассыплешься пылью, обратишься в зеленую тень...

Призрачный порыв ветра хлестнул по лицу - и рассеялся без следа. “Здесь всему этому не было места - и не будет, никогда-никогда”. Она на ходу прикоснулась рукой к стене - почувствовать опору, тепло и свет, ощутить, что здесь все иначе. Раньше она часто так делала - и это помогало. Вот и сейчас…

Аэлара так задумалась, так глубоко нырнула в свои мысли, что и не заметила, как они с Раднари дошли до конца лестницы. Она встряхнулась, обернулась к девочке.

- Смотри, дверь наружу открывается вот так, - она приложила ладонь к точно такому же сенсору, который закрывал дверь сверху, и створки разошлись в разные стороны, впуская внутрь солнечный свет, такой яркий, что пришлось прищуриться. - Пойдем.

Они переступили порог, выходя из стен Храма под ясное небо. Воздух пах нагретыми камнями, сосновой смолой и цветами, и еще немного - прозрачной водой быстрых ручьев. Аэлара обернулась, хлопнула в ладоши, и дверь закрылась, слившись со стеной - обычная храмовая каменная кладка, ничего особенного, если не знать...

- А чтоб попасть внутрь, нужно сделать так же, как я делала наверху. Главное - не перепутать, а то можно долго простукивать все стены… Но тут приметное место, запомнить можно. А теперь…

Именно в этом месте храмовая стена почти смыкалась с отвесным склоном. Между камнями тянулись тонкие ветви кустарника, виднелись зеленые пятна травы. Если подняться наверх, можно было выйти на ровную тропу, а по ней - на крошечное плато прямо над водопадом. Хорошее место, тихое… И никто там искать не будет…

Аэлара махнула Раднари - мол, идем, и шагнула вперед. Раз - встать на выступающий камень, опереться носком сапога, два -  протянуть руку, чтоб крепкая гибкая ветвь безымянного кустарника склонилась ближе, позволила ухватиться, три - оттолкнуться, перескочить на крохотный клочок земли между камнями.

Раз - два - три.

Отредактировано Aelara (2018-04-24 22:14:24)

Тайтон пел.

Аэларе не нужно было смотреть под ноги - каменистый склон оборачивался ровной дорогой, стелился сам, оставалось только шагать. Ветви кустарника сами тянулись, подставлялись под руку - вот, держись, не падай. Так легко, так хорошо было здесь - что сама Сила пульсировала в пальцах, покалывала чуть-чуть, искала выхода. Здесь всегда казалось - Сила течет через тебя горным потоком, и остается только раскинуть руки и плыть. Аэларе казалось - она пытается надышаться, напиться этого звенящего, радостного ощущения впрок, на часы, дни и годы, которые она проведет среди транспаристила и дюрастали Корусанта, под низкими кровавыми облаками Нар-Шаддаа, на тех уровнях планет-городов, на которых никогда не видели солнечного света, во всех тех местах, где нет никакого воздуха, где, кажется, и самой Силе нет места…

Но все это было далеко, а Тайтон - вокруг.

И она с трудом удержалась от того, чтоб точно так же, как Раднари, запрыгнуть на камень, раскинуть руки и представить, что летишь, летишь над этим всем, как птица… Но левитировать так - она не умела, а прыгать по камням, как неразумный юнглинг, ей как-то совершенно по возрасту не подходило.

...когда-то, давным-давно, когда ей в первый раз показали это место, она вела себя… так же. Кружилась и ахала: “Я лечу!” Такое это было место… Здесь хорошо было забывать о горестях и тоске, о потерях, здесь не приходили мертвые и не смотрели пустыми глазами. Здесь просто пел водопад - десять лет назад точно так же, как и сейчас, а до того - и двадцать, и сто лет назад. Время сотрет Храм с лица земли, статуи лягут под ковер цветущих трав, утихнут голоса, забудутся имена - а водопад останется, и будет петь, только никто не будет его слышать…

Аэлара встряхнулась, прогоняя эти мысли, и с улыбкой посмотрела на девочку - такую счастливую, радостную, живую. Сейчас не имело значения, что будет через сотни и тысячи лет - только настоящее. Только та жизнь, что била ключом - сейчас.

Она подобрала длинный край накидки, опустилась на траву у самого обрыва, подтянула под себя ноги, расправила тяжелые складки ткани. Цветы пахли медом, и порхающие над ними бабочки то и дело норовили сесть ей на плечи.

- Не соблаговолите ли вы прервать ваш полет, юный падаван, и уделить мне немного вашего драгоценного времени? - строгим голосом спросила она и, не удержавшись, фыркнула. - Иди сюда, садись. Хорошее место, правда? Мне его в свое время показал твой уважаемый мастер. Тут так тихо и… никто не мешает ни думать, ни… А, не суть. Лучше расскажи, как у тебя дела.

…и рассказать никак нельзя?

Аэларе показалось, что на солнце набежали тучи - хотя на самом деле, конечно, все было по-прежнему, и теплые лучи золотили траву, и гулко и чисто пел водопад, и ничего не изменилось. Наверное, ей хотелось - рассказать. Рассказать тому, для кого это не будет чистой информацией, которую можно использовать или нет. Рассказать тому, кто не будет вслушиваться в каждое слово, чтоб выжать из него еще, еще капельку ценности для Республики. Рассказать тому, кто…

Жаль, что нельзя.

Но желание было таким сильным, что ей на секунду показалось - она расскажет. Все - как есть. Конечно, это было лишь сиюминутное наваждение, не имеющее никакой силы, но ей отчего-то стало легче, стоило только представить это.

...мерцающие кольто-танки, бледные-бледные лица, мертвый зеленоватый свет.

...звери в клетках, в шерсти светятся какие-то датчики.

...груда металла на полу - все, что осталось от дроидов-охранников.

...и очень, очень спокойный человек посреди всего этого. “Я понимаю, - говорит он, и уголок губ поднимается в намеке на доброжелательную улыбку, - я все понимаю, лорд… простите, как к вам принято обращаться? Я не силен в республиканском этикете. Но отложим формальности в сторону. Я хочу жить. И я полагаю, что ваша Республика тоже может нуждаться в моих… услугах. Подумайте, лорд. Хорошо подумайте…”

...и больше всего на свете хочется сделать то, что делать никак нельзя.

...Айта наклоняет голову и говорит только одно: “Обсудим это.”

И поэтому Аэлара покачала головой.

- Никак нельзя рассказать, прости. По крайней мере, пока не будет официального разрешения Совета.

“А его и не будет, даже если они в итоге скажут “нет”. Это в любом случае похоронят так глубоко, что никто никогда не докопается. Никто никогда не узнает.”

Самое противное было то, что Аэлара не знала, какого решения хочет от Совета - “да” или “нет”. Она не знала, что будет лучше - и злилась сама на себя за эти сомнения. И ей невыносимо захотелось отвлечься, перестать об этом думать, перестать бессмысленно перебирать все “за” и “против”.

И тут она вспомнила.

- Но ты не расстраивайся, - улыбнулась она девочке, - скоро станешь джедаем, и тебя еще начнет мутить от этих военных тайн разной степени классификации. А у меня для тебя кое-что есть. Закрой глаза, ага?

Девочка старательно зажмурилась, и Аэлара, проследив, чтоб та не подглядывала, полезла в поясную сумочку и вытащила из нее подарок - бронзовую рыбку виброножа. Гладкая рукоять, украшенная одним-единственным клеймом и мерцающим желтым камушком, была почти плоской - можно спрятать хоть в рукав, хоть в сапог, хоть в декольте - и удобно ложилась в ладонь. Выскальзывающее при нажатии кнопки лезвие светилось голубоватым светом. Легкое, красивое, опасное оружие - не рыцаря, но убийцы. “Случаи разные бывают,” - думала она, когда забирала заказ у мастера, проверяла работу, смотрела на сияние лезвия. К тому же этот нож почему-то напоминал ей саму Раднари - то ли по цвету корпуса, то ли по общему ощущению.

Она протянула подарок на раскрытой ладони и сказала:

- Все, открывай. Это тебе.

Отредактировано Aelara (2018-05-18 15:44:42)

“Да, это была хорошая идея, - подумала Аэлара, осторожно обнимая такую обрадованную, такую сияющую, такую живую девочку. - Даже можно сказать, отличная идея.” Она предполагала, что Раднари обрадуется подарку, но чтоб настолько… Но так было легче - ни о чем не думать, забыть о том, что происходило вот только что, выбросить из головы вкрадчивый голос и зеленоватый свет. Вечером, когда соберется Совет, и двери в зале надежно и крепко закроются, все это снова будет крутиться перед глазами - на записи, которую придется останавливать, повторять, запускать заново. А пока этой ясной и чистой радостью смыло всю ту дрянь, которую, казалось, забыть никак невозможно. А вот - возможно же…

Голова была пустая и звонкая. Аэлара разжала объятия, потрепала девочку по белым волосам, сама не зная, зачем. Просто захотелось. Кажется, так принято было делать с маленькими детьми…

А еще она подумала - как хорошо, что у этой девочки нет необходимости проверять подаренное оружие не просто на действие, а еще и… Что она точно может быть уверена - рукоять не сожжет ей руку, лезвие не взбесится. Можно просто радоваться. И все. И это было так хорошо.

- Не за что. Я рада, что тебе понравилось, - улыбнулась Аэлара и сделала то, что ей давно хотелось. Легла спиной на траву, не заботясь о том, что травяной сок может испачкать накидку, раскинула руки. Над ее головой распахнулось огромное бескрайнее тайтонское небо, по которому плыли белые-белые кудрявые облака, большие, медленные, неповоротливые, как юкси-звери, и они меняли форму, и снова возвращались к прежней, и это было так… спокойно. Каждый раз она думала, что такого покоя просто не может быть в вечно пылающей Галактике - но он был. Вот прямо здесь, под облаками, среди запахов цветов и трав.

Она прищурила глаза, рассеянно подумала о том, что потом придется вычесывать из волос всякий мелкий мусор, который непременно в них впутается, и перевела взгляд на девочку. Та все еще сияла изнутри этой ясной радостью, от которой становилось так тепло - и чуть-чуть тоскливо. Но совсем чуть-чуть.

- Расскажи мне что-нибудь о том, как ты учишься. Я, признаться, мало знаю о том, как это на Тайтоне бывает “обычно”. Кажется, это к классифицированной информации не относится… хотя еще немного - и такой информацией мне будет казаться даже то, что во-он над тем цветком кружится такой жирный шмель, каких я тут никогда не видела. Так что… расскажи о чем угодно, ладно?

Аэлара смотрела в небо, на облако, которое сначала было похоже на ворантикуса с костяными шипами на спине, потом стало терентатеком, а потом у него отросли длинные уши, и оно превратилось в игрушечную туку, а потом и вовсе обратилось чем-то бесформенным, похожим разве что на комок ваты - и слушала. На короткий миг радость девочки чем-то омрачилась - будто бы облако набежало на яркое летнее солнце, но печаль тут же исчезла - значит, это были какие-то мелкие детские горести… какие они вообще бывают? Что может волновать эту девочку в ее… тринадцать? Четырнадцать? Не спросишь же… “Знаешь, я совсем не понимаю, что происходит в таком возрасте у тех, кто живет, а не боится, расскажи мне?” Глупо… Бессмысленно… Да и что бы ей было с того знания? Что она будет с ним делать?

Раднари рассказывала быстро, и ее звенящий ручейком голос тонул в шорохах травы, в низком и басовитом гудении шмеля, в далеком шуме водопада. И то, что она говорила, было настолько здешним, настолько неотделимым от самого Тайтона, зеленого, белого, золотого и голубого, что можно было даже не стараться представить - все само плыло перед глазами. Две девочки прыгают с водопада, визжа и смеясь, хорранты гонят юкси-зверя, а потом, завидев людей, исчезают в зарослях, а юкси-зверь медленно бредет по человеческим следам, мотая огромной башкой, и в руинах древнего Калета греются на солнце старые камни и юркие ящерки, и настоящий ситх…

Ситх?! Здесь?

Сонная уютная дремота слетела так быстро, будто в лицо плеснули ледяной зеленоватой водой из полумертвых ручьев, текущих между камнями на подступах к Темному Храму. Аэлара приподнялась на локте, отбрасывая с лица выскользнувшую из косы прядку - и ей показалось, что на солнце набежала холодная равнодушная тень.

“Ну да, ситх, - усмехнулся кто-то внутри ее головы, - почему бы и нет? Перебежчик, предатель - такой же, как ты. Почему бы ему и не быть здесь, и не учиться, а? Почему бы не говорить с этой девочкой так, как говоришь с ней сейчас ты? Почему бы ему - кто это, кстати, знаю ли я его? - не сбежать сюда, где ему позволят дышать, как и тебе? Почему бы кому-то из мастеров не поверить ему так же, как в свое время поверили тебе? Почему бы…”

“Потому что ситхам верить нельзя, - мысленно ответила она тому голосу. - Никому, никому из нас нельзя верить, и только мы можем это понимать до конца. Поэтому мы всегда узнаем друг друга, поэтому мы все знаем, кто - из “бывших наших”. И поэтому никто из “бывших наших” не встанет в пару с другим таким же…”

- Я представляю, я очень хорошо представляю, - медленно сказала она, осторожно касаясь заледеневшими пальцами ее горячих ладоней, крепко-крепко стиснувших подаренный нож. - Раднари, послушай меня. Я… не хочу тебя пугать. Не хочу расстраивать и делать тебе больно. Но никто из бывших ситхов не может быть чудесным. Потому что бывших ситхов не бывает. Знаешь, это как… носительство болезни, от которой ты не умираешь, но она навсегда остается в твоей крови, что бы ты ни делал, где бы ты ни был. Мы все такие. Никогда не верь им. Никогда не верь… нам.

“Не поверила, - с каким-то странным холодноватым равнодушием подумала Аэлара, ощущая чужую теплую ладонь, которая не могла согреть ее руки, как ни старалась. - Конечно, не поверила. Отсюда все это кажется таким далеким. Ну что они здесь видят? Флэшрайдеров, диких полуживотных, которые опасны только толпой и против совсем необученных? Как можно поверить в то, что опасен тот, кого ты видела - только здесь, среди золотого света и зеленой травы? Здесь все кажутся если не друзьями, то приятелями, и потому как поверить в то, что к другу или приятелю нельзя поворачиваться спиной в бою? Нельзя ему доверять? Как поверить в то, что друг в случае опасности будет действовать ровно так, как захочет, не принимая тебя в расчет? Как это можно хотя бы представить, хотя бы на минуточку? Не нужно было говорить об этом… Но она рано или поздно узнала бы сама, и, возможно, это стоило бы ей жизни. Возможно… Нельзя так рисковать.”

Девочка улыбалась. И Аэлара ощущала ее спокойствие и ее радость - и еще больше убеждалась в том, что ее слова для Раднари - далекий отзвук выдуманного страха. Так рассказывают о придуманных чудовищах, которые водятся за много-много парсеков отсюда, за золотым морем и астероидным полем - и оттого они совсем-совсем не страшны.

О чудовищах надо говорить с теми, кто их видел…

Но тогда может быть уже поздно.

- Бывшие ситхи бывают разные, - Аэлара по-прежнему говорила медленно, будто бы вокруг них была зима, и у нее замерзли и с трудом двигались губы. - Очень разные, но в чем-то, всегда - одинаковые. Такого иммунитета не бывает. Ты все равно остаешься тем, кто ты есть - и в критической ситуации ты тоже окажешься собой. Будешь решать, как привычно. Этого не нужно бояться - просто нужно учитывать. И никогда, никогда не доверять. Там… этому учат в первую очередь. Доверился - ты считай что мертв. И от этого не избавиться… даже здесь.

Вокруг них порхала большая желтая бабочка. Медленная, тяжелая, неспешная. Крылышки трепетали, рассыпая пыльцу, в воздухе мелькали узоры, складывающиеся в очертания человеческого глаза - и казалось, что он открывается и закрывается. Красиво…

- Я понимаю, тебе сложно поверить, - продолжила она. - Наверное, если б я была на твоем месте, я бы тоже не верила. Но хотя бы запомни то, что я тебе сказала. И подумай, прежде чем в бою повернуться спиной ко мне или к этому твоему новому знакомому. Хорошо? Я никогда не причиню тебе вреда, когда мы в мирной обстановке, но в бою… Я не знаю. Думаю, тот падаван, о котором ты говоришь, тоже не знает. В том и опасность. Все это сейчас далеко отсюда, но кто знает, что будет завтра, послезавтра, через месяц? А спорить… это ужасно неприлично, но здесь нет никого, кроме нас с тобой. Так что можно и спорить, почему нет. Моя мастер говорила, что за закрытыми дверями можно делать что угодно, и это никак не затронет чести Ордена. Я… склонна с ней согласиться.

Желтая бабочка поднялась и улетела, скрылась за высокой травой обрыва. Вместо нее прилетели два крохотных белых мотылька, заплясали над цветами какой-то затейливый сложный танец. На солнце снова наползло облако, и все вокруг потемнело - ненадолго, совсем на чуть-чуть, но… Аэларе показалось, что похолодало, и она с трудом удержалась, чтобы не высвободить руку, не обхватить себя за плечи. Но было нельзя - она же знала, что здесь тепло, и холод ей только мерещится. А мало ли что кому мерещится…

Она слушала девочку, все яснее понимая - нет, не нужно больше об этом говорить. Не нужно, хватит. Возможно, она и правда запомнит то, что ей сказали, возможно, она даже об этом вспомнит, когда придет время. А может, и нет. И ей никак нельзя передать то, что знаешь ты - только на словах, а слова… Слова - прах, пепел и песок. Не увидишь - не поверишь. Жаль, жаль, но что тут сделаешь.

Она слушала - и зачем-то вдруг попыталась представить, какой бы стала она сама, если б росла - вот так, здесь. Попыталась - и не смогла. Не склеивалось, не выходило. Но наверное, она бы тоже не верила такому. Наверное… Она чуть нахмурилась, прогоняя глупые, ненужные, тоскливые мысли. Незачем думать о том, чего никогда не будет. Никогда - у тебя - не - будет.

За словами девочки Аэлара слышала какую-то… обиду? Расстройство? Грусть? Что-то произошло, что так задело ее? Нет, она краем уха слышала болтовню про падавана мастера Оргуса - ну так в Храме болтали обо всех, кто был хоть сколько-то заметен. Не говорили только о тех, кто ничего из себя не представлял - да и то по-разному бывало. Но все же…

- Конечно, ты достойна своего мастера, - Аэлара сложила замерзшие губы в тихую улыбку, не слишком яркую, чтоб не так заметен был резкий переход, не слишком слабую, чтоб ее было можно и вовсе не заметить. - Кто бы что ни говорил… Мастер Оргус не взял бы в ученики кого-то, кто был бы недостоин, или не подходил бы ему, или еще что-то.

Мелькнула на грани сознания далекое, тоскливое, перекрывшее на миг прежнюю тоску - и исчезло. Как и раньше. Как и сотни, тысячи раз до этого. Милосердная память уже почти стерла черты лица, и улыбку, и голос, а тоска - вот же - осталась.

- Хорошо, что ты все запомнишь, - продолжила она. - Большего я и не хочу. Но подожди, ты так говоришь об этом всем… будто бы что-то такое с тобой уже случилось. Расскажи? Если можешь, конечно.

На плечи легла ткань - “какая же грубая, подумала про себя Аэлара, как вообще можно это носить, надо бы…” - а потом и теплая рука, и девочка прижалась к ней, пытаясь помочь согреться, укрыть ее от ветра. И это было… странно? Нет, понятно. Ей понравился подарок - и она, пусть неосознанно, хочет отдариться чем может. Теплом, заботой… Да, правильно. Вот так - все правильно. И пусть этот холод совершенно не от здешнего ласкового ветра, пусть - это неважно. Это уже было не нужно пояснять - слишком долго, слишком мутно. Поэтому она просто благодарно улыбнулась - “не стоило беспокойства, но спасибо” - и продолжила слушать.

И то, что она слышала, вызывало у нее двойственные чувства. Возмущение девочки горело ярким и яростным огнем, оно было совершенно чистым, беспримесным - и справедливым. То, что она говорила, действительно звучало неправильно. В ее интерпретации, конечно.

Аэлара слушала - и думала. Думала о том, что учить чему-то чужого падавана - последнее дело, и давать оценку действиям другого мастера - тоже, и лезть в чужой воспитательный процесс - тем более. А еще она думала о том, что каждое ее слово Раднари запомнит, поймет по-своему и, конечно, перескажет подруге - в том случае, конечно, если она скажет то, что девочке понравится, что встроится кусочком смальты в уже сложенную ей мозаику. И поэтому отвечать на все эти вопросы - начинающиеся с “неужели”, а значит, уже задающий уже имел на них ответ - нужно было очень, очень осторожно. Она не была уверена, что у нее получится - но оставить эти вопросы без ответа, отшутиться, перевести разговор тоже было нельзя. Она это чувствовала - а терять доверие этой девочки ей отчего-то совсем не хотелось.

“Кажется, эта игра называется “приходи ко мне ни голой, ни одетой, - фыркнула она про себя. - Интересная задача. Стоит попробовать.”

Она помолчала, глядя девочке в глаза. Осторожно положила ладонь поверх ее коричневой ладошки - вторая так и лежала на ее плече, и это было тепло и приятно.

- Наверное, тебе будет странно услышать, что у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Но не спеши что-то решать, сперва дослушай меня, пожалуйста. Я попробую объяснить, хоть я и никогда еще не брала ученика, не передавала кому-то знания, и, признаться, не знаю, когда буду готова к этому. Я согласна с тобой, спасение чужой жизни всегда заслуживает похвалы и даже большего. Но… представь на минутку - если бы ее видение, точнее то, как она это поняла, оказалось ложным? Такое бывает, и часто, даже самые сильные провидцы не всегда толкуют верно то, что говорит им Сила. Представь, что видение, за которым она пошла, оказалось бы ложным - и она пошла бы за ним, нарушив приказ, и погибла бы. А если бы это был бой, и ей приказали бы не медитировать в указанном месте, а держать оборону - а она не подчинилась, и… Мы солдаты, Раднари, наш - и твой, и этой девочки - бой начинается вот здесь, среди солнца и водопадов, и прекращается только с нашей смертью. Если солдат отказывается выполнять приказ - как с ним поступают? Победителей не судят, верно. Но победителями оказываются далеко не все, кто… делает по-своему. Иногда тех, кто поступил по-своему, кладут на погребальный костер или... просто не находят среди развалин, огня и смерти. Никогда не находят, понимаешь? Поэтому… прежде чем принимать решения самому, нужно научиться подчиняться. Порой - не требуя объяснений, просто так. Тебе говорят “пригнись” - и ты пригибаешься, потому что если ты спросишь “а почему” и начнешь вертеть головой - тебе снесут эту самую голову. И так… во всем. Я не знаю этого мастера, но, возможно, он пытается научить твою подругу именно этому. Подчиняться без вопросов. Он же тоже не мог знать, что ее видение истинно, и у нее все получится?

Она перевела дыхание. Конечно, следовало бы построить речь иначе, разбить на отрезки, задавать больше вопросов, дожидаться ответов, но… память ткнула ее под ребра тупым ножом, и она стала говорить, и сказала, кажется, слишком много. Зато это звучало искренне (и более того - искренним и было), и это могло быть плюсом.

- Прости, я, наверное, звучу для тебя очень уныло, как те взрослые, которые все запрещает просто потому, что могут, - вздохнула она. - Но понимаешь… меня саму долго учили сперва выполнять, потом спрашивать и делать по-своему. Мне… тогда это не нравилось. Я привыкла к другому. Я злилась, и сильно. Но сейчас я не могу сказать, что меня учили неправильно. Импровизировать можно тогда, когда хорошо знаешь правила - так говорят хорошие игроки в сабакк. И пока что вам… объясняют правила. Основы. То, на основании чего потом вы сможете действовать сами. Понимаешь?

Аэлара чувствовала себя… растерянно. Растерянно, да. Нужно было объяснить - но она не знала, как. Нужно было выстроить ответ иначе - но… Но. “Что бы сказал мастер Оргус, которым девочка так восхищается?” - подумала она и поняла, что не знает. Не знает, как и что он решил бы, как бы отнесся к этому. Все-таки он был из тех немногих людей, которых она понимала не до конца - и потому не могла предугадать реакцию. Но у него ответ бы нашелся - а она… да что она? Она во многом привыкла действовать, а не объяснять - и потому брать ученика ей было рано, и неизвестно, когда будет вовремя. Потому что вот придут к ней с таким вопросом - и что она скажет?

Что она скажет - сейчас?

Ей казалось, что она все объяснила - но этого было недостаточно. Девочка продолжала говорить - и в ней звенели возмущение, злость и обида. Неправильные, недостойные джедая чувства, но Аэлара знала, что порой отключить собственные эмоции попросту нельзя. И сказать сейчас - “не испытывай это” - можно, но… зачем?

Она раздумывала над чужими словами, перекатывая их и перебирая, пытаясь понять, на что похоже поведение этого неведомого мастера неведомой подруги. Размышляла  - чего мог бы добиваться этот человек, действуя таким образом, если исключить злой умысел? Представляла это себе как задачу со многими неизвестными, которую нужно решить - эдакая мозголомка для понимания человеческих действий. “Примем как условие - этот человек не хочет причинить зло…” Наверное, со стороны ребенка это было сложно принять, но…

Но как все это объяснить словами?..

Девочка прижималась к ней, будто тоже мерзла, и Аэлара понимала, что по всем правилам надо бы отстраниться и держать дистанцию - но понимала и то, что сейчас этого делать не стоило. Это все испортит, сломает. И все слова окажутся бессмысленными, весь этот разговор окажется бессмысленным. Аэлара осторожно повторила то, что сама Раднари делала только что - обняла ее рукой за плечи. “Доверие, вот что это такое. Это читается именно так…”

- Я не знаю, о каком мастере идет речь, - начала она, обдумывая, обкатывая на языке каждое слово. - Я вполне могу допустить, что этот человек действительно хочет казаться лучше на фоне ученика - в Ордене есть… разные люди, и далеко не всегда принадлежность к Ордену означает, что человек не то что добрый или хороший, а хотя бы приличный. Но все-таки это скорее будет исключением - и вряд ли такой человек проявлял свою суть только в том, что отчитывал падавана в присутствии кого-то еще. Скорее всего, было б что-то еще, верно? Тогда - для наших предположений - исключаем злой умысел, осознанный или не очень. Знаешь, мне это напоминает скорее попытку… как бы это назвать… Цепочка такая - “когда тебя отчитывают при других, это неприятно” - “значит, нужно неприятного избежать” - “значит, нужно не ошибаться, и тогда и публичного выговора не будет”. Возможно, мастер твоей подруги думает именно так.

Она помолчала и добавила:

- Я бы не сказала, что это действенный способ обучения. И работает он, конечно, не со всеми. Но… может быть, стоит взглянуть с этой стороны? Неприятно - но хотя бы понятно, зачем?

“Ты же знаешь, что должна ей сказать?”

Да, Аэлара знала. Любой мало-мальски приличный мастер на ее месте вздохнул бы и сказал - “прости, я не имею права вмешиваться в процесс обучения чужого падавана”. “Я все понимаю, - сказал бы этот сферический мастер в вакууме, - я тебе сочувствую, сочувствую и твоей подруге, но я не вправе оценивать, справедлив ее наставник или нет.” Этот мастер рассказал бы о том, что в критических случаях можно обратиться напрямую в Совет, и там вопрос непременно решат. Но сам он устранился бы от этого обсуждения, потому что это недостойно и неправильно.

Потому что…

Правильные ответы сами собой складывались в ее голове, но она не была уверена, что их стоит озвучивать вслух. Что-то говорило ей - не нужно. А что - нужно? Насчет этого у нее тоже уверенности не было. Она чувствовала, что сейчас от ее ответа зависит многое - в том числе то, как девочка будет относиться к ней после. Будет ли она ей доверять. Но зачем, зачем ей было нужно это доверие? На этот вопрос она не знала ответа. И более того - что ей было за дело до незнакомой девочки-миралуки, с которой дружит ученица мастера Оргуса? Да и до самой ученицы...

“Не надо видеть в ней того, кого давно нет, - сказала она себе. - Просто не надо. Это совсем другое существо, и она не виновата в том, что…”

Да, она не виновата в том, что при словах “падаван мастера Оргуса” за ее спиной встает далекий молчаливый призрак.

“Кому ты хочешь помочь, глупая ты, глупая? Ей - или ему? Ему уже не надо, ты сама это знаешь. А ей… будет ли это помощью? Или настоящая помощь - отказаться, отстраниться, уйти, не совать нос не в свои дела?”

Ответа не было.

Было золотое солнце, и бесконечное голубое небо, и жужжащие шмели, и шуршащая, шепчущая трава, и разноцветная россыпь цветов, и далекий шум водопада. И девочка, падаван мастера Оргуса, которая ждала, что ей скажет взрослый и мудрый мастер - и этот самый мастер непременно скажет что-то такое, что все прояснит, все решит, развеет все сомнения.

Но вот беда - мастер, судя по всему. был не таким уж взрослым и не таким уж мудрым. Потому что он знал правильный ответ - и не знал верного.

- По всем правилам, писаным и неписаным, я должна сейчас тебе отказать, - сказала Аэлара, отчего-то понимая, что здесь и сейчас нужно быть настолько искренней, насколько это возможно. - Потому что взаимодействие мастера и падавана - это только их дело, и только в исключительных случаях в них может вмешаться Совет. Но…

“Что ты скажешь? Что на твоем месте один хороший разумный сказал бы - давай попробуем, давай разберемся? Нельзя это так оставлять? Нужно хотя бы… Хотя бы - что? Но он не на моем месте, он давно умер. И потому ничего сказать не может.”

- Давай попробуем, - договорила она, почти физически ощущая, как разбивается тонкий лед. - Для начала познакомь меня со своей подругой. Возможно, я смогу что-то узнать о ней, о ее мастере. Только не говори ей ничего заранее - люди склонны менять линию поведения, когда они знают, что на них кто-то смотрит. И, как ты понимаешь, это может дать нам неточную, а, возможно, и совершенно неверную информацию. Хорошо?