Девочке рядом с ней было сперва тихо и хорошо, а потом стало тревожно - это было так, будто теплый летний ветерок внезапно сменился холодным, не ледяным и колючим, но очень, очень близко к тому. Что это было? Беспокойство за судьбу подруги? Какие-то неприятные воспоминания? Что-то еще? Аэлара не понимала. Впрочем, именно “беспокойство за подругу” было вероятнее всего. “Еще скажи, рабочая версия,” - подумалось ей, и отчего-то стало противно. К работе этот простой разговор не имел никакого отношения - и даже работать на то, чтоб понравиться, произвести хорошее впечатление ради возможных далеких целей, было не нужно. Это у нее, судя по всему, было и так… И это было странно.

“Как с водопада прыгать, надо же… Забавное сравнение.”

Аэлара почему-то подумала, что никогда не прыгала с водопада. Наверное, когда она оказалась здесь, она была уже слишком взрослой для таких игр, да и пробыла она здесь недолго. А потом - была Нар-Шаддаа, на которой никаких водопадов, кроме как в аквапарке, и не было.

“Забавно…”

Она улыбнулась - и осознанным усилием переключилась на те вопросы, которые сейчас волновали ее собеседницу больше всего. Думать о том, что было бы, если бы, все равно было на редкость бессмысленно.

А тихий ветер будто гладил невидимой рукой метелочки травы, где-то вдалеке по-прежнему пел водопад, и в кронах деревьев перекрикивались птицы. “Спокойно, спокойно, как же здесь всегда спокойно…”

- Спасибо, - отозвалась она. - Мне приятно от тебя это слышать. Правда, я никогда не прыгала с водопада, но могу себе представить, как это здорово. Ты так хорошо рассказываешь…

Аэлара задумалась, протянула руку, сорвала травинку, прикусила стебелек.

- Насчет Совета… да, вариант “никто больше не возьмет” возможен. Поэтому обычно - я повторюсь, таких случаев немного - другого мастера находят заранее. Или можно попытаться готовиться к испытаниям самому. Это труднее - но, возможно, и проще, если с мастером настолько не находится общий язык. Так что, если можно так сказать, пути отступления всегда есть. Но это решать ей, и только ей. А тебе… мне кажется, ты уже и так много для нее делаешь. Рано или поздно обучение она закончит, и может никогда больше не встретиться со своим мастером, и забыть его, как страшный сон. А ты у нее останешься. По крайней мере, у нее есть один человек, который ради нее сейчас говорил со мной, не зная доподлинно, что я отвечу и как отреагирую. Это… невероятно много.

Цветы качали головами - то ли соглашались, то ли спорили. Откуда-то прилетела желтая бабочка, закружилась, трепеща крылышками. Аэлара смотрела на нее, щуря глаза, и едва видимая пыльца, что сыпалась на яркие лепестки, до омерзения напоминает блестящую пудру, которую она оттирала с кожи несколько часов, и то не очень помогло.

- А о том, как думать, что говорить и как действовать, тебе не скажет никто, - медленно сказала она, не до конца понимая, стоит ли это говорить. - Ни я, ни мастер Оргус. Никто. В конечном итоге каждый из нас остается с выбором один на один, когда рядом нет никого, кто подскажет и поможет. И это мы тоже выбрали сами. Понимаешь?..

Warning! Капитан Очевидность отмечает, что мнение персонажа остается мнением персонажа и может являться ошибочным.

“Мы рождаемся порознь и умираем одни,” - хотела было поправить Аэлара, но не стала. Суть от этого не менялась. Просто… более привычное. Знакомое - вплоть до интонаций. Но сейчас это было неважно - кажется, девочка все-таки поняла главное, а даже если не поняла - то запомнила. А потом, когда понадобится - все всплывет в памяти само собой.

Они сидели сейчас вдвоем - и говорили о том, как одинок каждый. А вокруг зеленел и золотился Тайтон, и такой разговор ему не подходил. Здесь нужно было беседовать о том, что все друг другу братья, и - наоборот - никто не останется один в тот час, когда встанет перед тем, что сильнее его. Аэлара улыбнулась. Хорошо, что в мире есть место, где такое возможно хотя бы допустить.

Раднари продолжила говорить - слишком быстро, торопливо, будто что-то вспомнила и побоялась забыть. И то, о чем она говорила…

...если б на месте девочки был кто-то другой, кто-то из своих, из Анклава, она бы рассмеялась в голос. Аэлара узнала это имя, вспомнила досье - о, она (точнее, все они) очень внимательно следили за форсами-перебежчиками. Она бы смеялась долго - конечно, в Империи у слабого был только один выбор, и назывался он - “кто тебя сожрет”. Республика всегда была снисходительнее, всегда…

Но ей стало и насколько-то спокойнее. Когда-то она раздумывала - а не является ли эта правдоподобная история о попавшем в плен ситхе неуклюжей (или наоборот - очень тонко сработанной) попыткой солгать, втереться в доверие? Но все-таки на то было непохоже. Слишком уж… слишком.

Впрочем, девочке об этом знать было совершенно необязательно. Разве что стоило сместить акценты - врага следовало знать в лицо, и уж точно не со слов ситха, мало того что попавшего в плен, так еще и продолжающего после этого жить и дышать.

- Да, пожалуй, да, возможность выбора, - Аэлара, кивнув, заговорила неспешно, обдумывая каждое слово. - Но знаешь, неверно было бы утверждать, что в Империи возможность выбора нет вовсе. В Империи выбирает сильный, а слабый либо подчиняется, либо умирает. Если ты сильный - у тебя будет все. Вообще все, о чем ты только можешь мечтать. Но если ты слаб… ты можешь разве что выбрать, кто тебя сожрет - туката или клорслаг. Здесь - не так. Меня это поначалу так удивляло…

…”всем правит сильный, - и рука, тяжелая, как гранитная плита, ложится на ее плечо, - запоминай…”

...алиен смеет не кланяться человеку, нефорс смеет перебивать форса…

...кому-то действительно есть дело до такой слабой на вид девчонки, размазывающей по лицу тщательно отрепетированные слезы...

…”здесь все странное”...

…”ты привыкнешь”...

- Но потом я привыкла, - закончила она. И засмотрелась на лимонно-желтую бабочку, кружащуюся над цветами.

Бабочка улетела. Цветок, над которым она только что порхала, чуть покачивал золотой головкой - туда-сюда, туда-сюда, как крохотный маятник. Раднари говорила сбивчиво и взволнованно, Аэлара слушала - и не чувствовала ничего из того, что боялась бы чувствовать. Ни страха, ни бешенства, ни тоски - не было. Где-то далеко коррибанские статуи заносило красным песком, и эхо носилось по гулким темным подземельям. Она думала об этом - и... и в ее сердце ничего не отзывалось.

Усилием воли она вызвала в памяти образ Дромунд-Кааса - и знакомое чувство “как-я-хочу-чтоб-этого-не-было” кольнуло под сердце тупой иглой. Наверное, дело было в том, что на Коррибане она почувствовала, что свобода - это по-прежнему цепь, но хотя бы длинная, а не короткая? Наверное, да.

Коррибан… она попыталась представить эту девочку там, среди аколитов, где-то рядом с той, прежней собой. Одной из многих лиц, одной из многих масок. Перспективный фехтовальщик, обманчиво хрупкий, импульсивный, амбициозный, отчаянно желающий большего и при всем этом не отличающийся хитростью и умом… Да, кто-то из “сильных лордов” непременно обратил бы внимание - раса, конечно, вычла бы часть очков из общего счета перспективности, но, если быть честным, не всем было дело до того, кто является их оружием. А оружие бы вышло неплохое, если правильно контролировать его с самого начала. Сильное, опасное. Очередной меч Империи.

...наверное, хорошо, что девочка так этого боялась. Иногда и беседы со слабым оказываются в чем-то полезными, надо же. Слабый многого боится - и в этом случае переданный страх был как нельзя кстати. Не страх собственной силы  - страх стать “как они”, те, у кого весь мир - хаос (она бы рассмеялась, но не сейчас, не сей-час…), и опоры нет, те, кому все завидуют, те, кто сам завидует любому, кто сильнее. И при этом - не страх перед ними. Пожалуй, это было верно…

Но Аэлара думала, и - вот странно - никак не могла прийти к единому решению. Сказать - не сказать - как сказать - сказать - не сказать - что сказать.

- Нет, отчего же чепуху, - она заговорила медленно и осторожно, взвешивая каждое слово. - Ты поговорила с человеком, и он рассказал тебе о пугающих вещах, с которыми ты сама никогда не сталкивалась, и ты не можешь взять и перестать о них думать. Когда здесь, в Республике, кто-то слышит о том, что бывает на Коррибане, на Дромунд-Каасе… это их пугает. Отсюда… в такое сложно поверить, даже если возможно представить. Я… не понимаю, нет, но принимаю, что это так. Так что… все в порядке.

Она прикусила губу, размышляя.

- Выбор сильного… в мире, где все решает сила - разная, к слову - слабому выбор ни к чему. И сильный волен в жизни и смерти слабого - не по закону, нет, но… Будь сильным - и выбор будет. Не можешь, не хочешь - подчиняйся. Или ищи, в чем твоя сила. На этом все построено. И это очень… душно. Очень тяжело. Постоянно над тобой висит - не сломайся, не дай слабину, не расслабляйся ни на минуту. Дал слабину - все равно что умер. Подчиняйся более сильному, копи силы, займи его место. И так - все время. Знаешь, нет, сделать так, чтоб тебе не завидовали - нельзя нигде. Даже здесь. Но здесь можно быть сильным - и тебя не будут проверять на излом каждую секунду. Здесь можно быть слабым - и тебя могут пожалеть, помочь… А там - вряд ли. Прости. Я тебя совсем запутала, да?

“Достаточно… Что такое - достаточно? Что такое - быть достаточно сильным?” Об этом там, на той стороне никто никогда не говорил - никогда и никому ничего не было достаточно. Никто и никогда не называл конечной точки этой бесконечной гонки - кресло в Темном Совете? Трон Императора? Некая абсолютная сила, которая - над всем и навсегда? Бессмертие? Наверное, бессмертие - которого мало кто (да что там, почти никто!) не достигал. Зато многие рано или поздно становились слабее, как слабеет стареющий зверь - и теряли все то, что у них было, и на их места приходили те, кто ждал, копил силы и смог ударить вовремя. То, что должно было бы случиться - и случится в любом случае - с ее мастером. То, чего он ждал - то, к чему он был бы… готов? Да что там - никто к такому не бывает готов.

И это - все это, что она помнила - и совпадало с тем, что предполагала маленькая девочка, никогда не видевшая той стороны, и одновременно разнилось, было… иным. Но Аэлара не была уверена, что сможет объяснить - слов не хватало. “Мы больны, - в который раз подумала она, ощущая на языке неиллюзорную горечь, - мы больны. И любой слабак, тряпка, низший - но из тех, кто был там - поймет другого лучше, чем кто бы то ни было еще. Мы все стремимся от этого избавиться - и не можем. Никогда не сможем…Останемся - там. Каждый из нас на самом деле - по-прежнему там...”

Но ей нельзя было сейчас думать об этом. Потом, потом… Когда она останется - как и всегда - наедине с собой - она снова выговорит все эти слова, снова назовет вслух свой самый страшный страх - и придумает, что с ним сделать. Убедит себя в том, что - нет, она не там, она здесь, давно здесь, и никогда не позволит себе вернуться к тому, что - там. А сейчас она должна не думать - а отвечать. Это было важно - ответить.

- Да, - наконец отозвалась Аэлара, - да, так. Ты… верно понимаешь. Там - изнутри - кажется, что так везде, что иного во всей Галактике и быть не может. Что джедаи лгут, прикидываясь справедливыми - а на самом деле творят то же самое. По праву сильного. А ситхи - просто честнее. Просто не лгут ни самим себе, ни всему миру… Покой - это ложь, есть только страсть…

Слова Кодекса ситхов так ладно ложились на язык, так отзывались в сердце - так говорили: “Ведь это же правда. Ведь ты же знаешь, что все так. Тогда зачем?...”

- А еще везде, куда приходит Империя, становится - так. И никак иначе. Поэтому если вся Галактика станет Империей -  а именно этого они и хотят, все они…

“Все мы”, - издевательски отозвался чей-то далекий глухой голос.

- Тогда везде будет - так. Никто не будет жить, никто не будет дышать - все те, кто сейчас этого даже представить не может. И потому… так не будет. Пока жив хотя бы последний из нас - не будет. И… рано или поздно Империи не станет вовсе. Я в это верю, да что там - я это знаю.

Аэлара не была до конца уверена, что об этом стоило говорить - вот так, здесь и сейчас. Но искренность - это же хорошо, правда?.. Это же - правильно?