Даже если ты знал, что в аду заправляют черти,
знай, что ад — небольшой.
Самурай Хировато идет по дороге смерти.
Ему хорошо.
Самурай Хировато не очень знатного рода,
как, наверно, и мы.
Но он выбрал путь смерти — это такая свобода,
не потерять и не смыть.

И ему неважно, как эти сбудутся сны,
как горчит на душе, как верится остальным,
как его любят или не любят те,
кто жить хотят, кто больны,
чей сад цветет в пустоте.

Если ты веришь в ад, то иди ты к черту,
но ты не веришь, а зря.
Самурай Хировато вчера провалил зачеты
и еще ключи потерял.
В этом городе смертны ступени и крыши,
каждый стеклопакет.
Вот самурай Хировато, вот верный меч его вышит
на городском рюкзаке.

И никому неважно, какой он впрямь самурай,
как он быть решит, когда настанет пора.
Что ни писали о нем — выходит легче пера.
Если ты не веришь в рай, то слов и песен не трать,
и если веришь — не трать.

© Юлия Баткилина

Он ей говорит: "Здравствуй, милая, это я
Я дошел, открывай мне скорее, я так устал.
Видишь, молнии небо беспамятное кроят,
А в прорехах одна бездонная пустота..."

И она говорит, мол, пошире держи карман.
И она говорит: "Не позволю тебе пройти".
А в глазах у нее - только ядерная зима,
Только злая напасть из выстуженных квартир.

У него, понимаете, нет сияния надо лбом.
Просто он зарекался, что быть им всегда вдвоем.
Он ей говорит: "Моя милая, слава бо..."
И уносит буран остальное за окоем.

© Юлия Баткилина

#всеумерли #а_кто_не_умер_те_заплакали

что нас ждет победа
ничья
беда
но поет вода пробивая течь
то ли здравствуй милая навсегда
то ли рад прощаться до новых встреч

если пешка сбросит с доски ферзя
что ты вспомнишь падая в тишине
то ли нет любовь моя нам нельзя
то ли слишком мало иди ко мне

император спит не смыкая глаз
уплывают звезды в густую тьму
караул устал выполнять приказ
выходи и стройся по одному

красный свет сияние пустота
пуля дура выстрелы в молоко
нет сегодня в цель что ж всегда не так
ты умрешь я тоже
кому легко

(мое)

...ну, не все же чужие стихи постить.

На Гли-Ансельме не предлагают руку и сердце просто так (потому что просто так любой дурак может) - счастливый (или не очень, тут как повезет) влюбленный дарит избраннице самую красивую жемчужину. Степень красоты определяется на свой страх и риск самостоятельно.
Если подарок принимают - это означает "да", если нет - ну, тут и дурак догадается. Хотя, возможно, просто жемчужина мелковата.
Само собой, за жемчужиной надо нырять самому, иначе не спорт, и подружки невесты засмеют.

Знаете, у меня их уже двадцать штук, из разных мест, и все какие-то некрасивые. Или недостаточно красивые. Даже та, которая с Камино, какая-то... не очень. Да, я знаю, что там жемчужниц нет. Это сейчас нет, а раньше, лет с тысячу назад, знаете ли, были.
Толку-то...
Вот что я знаю - на Гли-Ансельме редко-редко, по одной в сотню лет, попадаются радужные жемчужины. Такая должна подойти, но как-то пока не везло.
А остальные можно пробить и ожерелье собрать.
А одну, ту самую...
Заодно узнаю, как одна многоуважаемая генерал-джедай прослушала курс "Брачные обычаи различных рас в Галактике" - весь или не весь.

Мой генерал, а если наш враг- о семи головах?
Семь сверкающих корон над звездными башнями.
И ты шепчешь «Госпожа моя, я помогу победить тебе страх,
Нашу армию мы вылепим еще более страшною.»
Ведь с деревянными саблями, и со стеклянным вечным дыханием.
Ныне льет оловянную кровь наша армия, армия.

И под вышитым знаменем
Бубенцы звенят «прости меня!»
От зари до исхода дня
Наша армия, армия. ©

– Ну, скажем так, чихал он на троллей, эльфов, гномов и всяких там лешаков с высокой колокольни, а вот людей, если б мог, с той колокольни на колья побросал.

– Выдумываешь, – неуверенно сказала я, механически ощипывая подсолнух и складывая семечки в карман.

– Угу. Утром я выдумывал, сейчас выдумываю. Впору баюном заделаться, по постоялым дворам байки сказывать да деньгу на своих враках заколачивать, потому как дураков на свете много, а ушей развесистых аккурат в два раза больше. Все банально, цыпа. Тобой воспользовались. Тебя сыграли, как двойку, и кинули в отбой.

– Что значит воспользовался? – возмутилась я. – Он от меня ничего не требовал. Ну, прогулялись по рынку, поболтали. Он за мной даже поухаживал – подругам на зависть.

– Вот уж не знаю. Сама догадайся, чего он от тебя хотел. И получил ли. И если получил, то… – тролль бросил в рот целую горсть семечек и сосредоточенно заработал челюстями.

– То?

– …то ты никогда его больше не увидишь, – невозмутимо докончил Вал, сплевывая шелуху.

© Ольга Громыко, "Профессия - ведьма"

чтобы заметить, как начинается непорядок, необязательно быть ученым.
хьюстон, у нас проблема. третьи сутки подряд горизонт остается черным.
каждый из нас носит в себе взлетную полосу и вокзал,
мы пока еще не забыли,
как это: когда поднимаешь к небу глаза - и глаза становятся голубыми,
и в ноги сквозь мертвый камень толкается палуба корабля.
пить эту синь и зелень во все зрачки,
говорить друг другу: Земля...

потому как - а что еще говорить друг другу,
если в каждом горит и бьется земная ось?
черная плоскодонка идет по лунному грунту, просвечивая насквозь.
хьюстон, у нас невозможная ночь, хочется что-нибудь видеть ясно:
гаснущий парус, серебряный спутник, призрака в капюшоне, чужое лицо,
хьюстон, все тихо, но отчего-то кажется, здесь опасно.
к этому можно привыкнуть, в конце концов,
перебирать неподвижную пыль, убивать тишину и скуку,
сниться друг другу гуляющими под дождем.
черная плоскодонка идет по лунному грунту.
хьюстон, у нас проблема: мы никого не ждем.

мы остаемся последней данью невидимым пристаням, полупрозрачным снам,
не отвечай, чего там, перепиши нас по именам,
повесь на стене в два ряда черно-белые фото -
мы лгали, когда улыбались фотографу, и поступали верно.
все было верно.
хьюстон, отбой. не до этого, извините.
мы ни при чем, нам ни холодно, ни горячо.
каждый из нас свой собственный спутник на длинной орбите.
каждый - свой собственный призрак, стоящий за левым плечом.

© _raido